Ми холап  Стефанида и ее дочь Галина

г. Бобруйск                                                                ,

Спасенная Мац Гиня

В 1941г. Галя окончила школу.

22 июня стоял прекрасный солнечный день. Вчера с родителями договорились пойти отдыхать на речку. Пляж был в конце Социалки. Теплая вода, желтый шелковый песок так и манили. Не хотелось ни о чем думать. Не беспокоили даже разговоры о войне, которые велись повсюду. Германия заняла Австрию, Чехию, Францию, Польшу. Это было где-то далеко-далеко, в другом мире. Хотелось жить, смеяться, любить и не верилось, что жизнь может измениться в одно мгновение. Собрали поесть и хотели идти - было десять часов утра. Вдруг открылась дверь и на пороге появился соседский мальчик Миша, весь какой-то испуганный, глаза широко открыты. Стоит, смотрит и ничего не может сказать.

- Мишенька, что случилось? Почему ты молчишь?

- Тетя Маша, - выдавил он. - Вы ничего не слыхали? Война, война. Немцы напали на Советский Союз.

Напряженное молчание повисло в воздухе. Вмиг, в одно мгновение, мир изменился. Галя побежала домой. Мама без сил опустилась на стул, капельки пота выступили у нее на лбу. Немного погодя, она тяжело поднялась и прошла в соседнюю комнату, где работал папа. Он был портной.

-Хаим, ду герст, а мелхоме! (Хаим, ты слышишь, война! (идиш). А мелхоме, Хаим, а мелхоме! Вое дафмен тон? (Война, Хаим, война. Что будем делать? (идиш).

К удивлению, это известие не вывело папу из равновесия. ~Малка, успокойся. Все будет хорошо.

Он, как и многие, считал, что немцы никого не тронут, а Красная  она нервно ходила из угла в угол, и все валилось у нее из рук. Уже двадцать четвертого июня немцы бомбили Бобруйск. День начался с душераздирающего воя сирен воздушной тревоги. Разрывы бомб сотрясали воздух. Страх, ожидание неприятностей сковали Гениных родителей. Всегда такие энергичные, они почему-то ничего не предпринимали. Люди бежали, бросали все и уходили куда-то из города, а на них будто нашло оцепенение, Двадцать восьмого июня немцы вошли в Бобруйск. И сразу приказ: «Евреям пришить на рукаве, спине и груди желтые шестиконечные звезды Давида». Еще через неделю приказали переселиться в гетто. Оно находилось по Шоссейной улице (сейчас улица Бахарова), с левой стороны по ходу движения в сторону Слудка, от мармеладной фабрики до выезда из города. По Бобруйску поползли слухи о первых расстрелах. Галя прибежала в дом к подруге.

-   Генька, немцы к вам не приходили? Возьми мой крестик, пусть Бог спасет тебя.                                                                                                                              I Qx

Они обнялись, расплакались и даже не могли предположить, что гроза разразится так быстро. Начались облавы и погромы. Немцы-жандармы и полицаи обходили каждый дом. Остаться незамеченным было нельзя.

- Тохтэр, лэйф цу Стеше (Дочка, беги к Стеше (идиш).

Геня выскочила в огород и побежала. И здесь, неожиданно, как из-под земли перед ней оказался немец: - Юде?! (Еврейка (немецкий).

-    Нет, нет, дяденька, я русская, - сказала Геня и показала крестик на шее.

Он недоверчиво посмотрел и отпустил. Бor на сей раз помог Гене. А маму с папой расстреляли. Но Геня этого не знала. Тетя Стеша, увидев ее, схватила за руки:                                                                                                 

-    Доченька, заходи быстрее в хату. Хавайся в подвал.

У них в доме в это время жил немец-денщик коменданта. Мама очень боялась, что Неля, младшая сестра Гали, Неле было 7 лет, проговорится кому-нибудь, что в подвале прячется еврейская девушка.                                                                I

- Прикуси язык, Неля, если ты только проболтаешься, всех убьют! В это время в дом зашел жандарм:                                                                    

-    Матка, есть юде?

Стеша побледнела, у нее отнялась речь. Она смотрела на жандарма, ка­чала головой и не могла вымолвить ни слова. Благо, дома находился немец-постоялец, который слышал этот вопрос и видел немой ответ. Он поднялся, вышел из своей большой комнаты и подошел к жандарму. О чем-то они недолго переговорили, и тот ушел. Три долгих месяца Геня просидела в подполе, выходила только ночью. За это время Галя смогла достать для подруги документы на фамилию Бородич.

Медсестра Таня Бородич работала на «Скорой помощи» и будто бы потеряла паспорт во время бомбежки, оказывая раненым помощь. Через знакомых и за деньги Галя договорилась в канцелярии, чтобы Тане выдали справку взамен утерянных документов. Бородич хорошо знала Геню: вместе учились  в медучилище и затем работали. Она отдала ей справку. Галя с Геней переклеили фотографию, и еврейка Гиня Мац стала русской Таней Бородич.

Но оставаться в Бобруйске было нельзя. Поэтому друзья переправили Гиню в Минск. Здесь ее никто не знал, и она устроилась работать в немецкий госпиталь - вначале кухонной рабочей, а затем санитаркой. Была связана с партизанами, передавала им медикаменты, а затем стала связной...

После войны Гиня жила в Саратовской области. Никогда не теряла связь со своими спасителями - писала письма, неоднократно приезжала в Бобруйск.

В 1950 г., во время очередного приезда, она узнала, что Неля, младшая сестра Гали, заболела туберкулезом. Гиня нашла знакомого врача туберкулезного диспансера, который долго лечил девушку, и она поправилась. Умерла Гиня в 1986 г. Галина Филимоновна Михолап живет с дочкой в Израиле. Галине Филимоновне в 2005 г. исполнился 81 год.

Рубинштейн Л. Они спасли мир. С. 38-42.